Виктор Иванович сидел в воронке на месте бывшего Макдональдса на улице летчикa Милашенкова и курил, пережидая арт-обстрел. Реактивные снаряды с отчаянным визгом пролетали над его головой, уходя в сторону Останкинской телебашни, и попадали в цель где-то на руинах телецентра. Это было довольно далеко, но Виктор Иванович не рискнул продолжить путь. Судя по тяжелой дрожи, которая проходила по земле, чуть раньше, чем по воздуху приходил грохот – взрывы были объемными. А каждый мальчишка знал, что от снарядов объемного взрыва нужно держаться подальше. Тем более что у федеральной батареи № 371, которая располагалась на Тимирязевской и в данный момент обстреливала телецентр – была недобрая слава. Ходили слухи, что личный состав торгует взрывчаткой, а потом, чтобы отвести подозрения, намеренно расширяет обстреливаемый квадрат, искусственно увеличивая площадь разрушений. Виктор Иванович в это не верил. Не в то, конечно, что солдаты торгуют тротилом, а в то, что им приходится как-то хитрить, чтобы перед кем-то отчитаться. На войне не до отчетов. Поговаривали так же, что батарея специально бьет мимо цели, чтобы было, кому продавать взрывчатку. Это выглядело уже более правдоподобно. Но вряд ли было правдой, потому что означало, что федералам не чуждо стратегическое мышление, то есть, что они думают о завтрашнем дне. А как же можно, думая о завтрашнем дне, продавать взрывчатку своему противнику! Ну, а, кроме того, Виктор Иванович не раз видел этих артиллеристов пьяными на рынке у развалин гостиницы Молодежная, где он сам продавал им самогон собственного изготовления – из целлюлозы с лимоном. Со вкусом лимона. Это гораздо лучше объясняло широту обстреливаемой зоны. «Какая разница, почему они бьют мимо цели?» - подумал Виктор Иванович и, аккуратно затушив самокрутку о землю, сплюнул табачные крошки, прилипшие к языку. В пении снарядов послышались литургические нотки. Это означало, что с другой стороны начали ответный огонь, судя по тембру – из тяжелых минометов. Это было еще опасней. 12-я Иркутская дивизия, которая две недели назад опять захватила ВДНХ и выдвинулась к телецентру, отличалась особым размахом, в данном случае, разлетом своих орудий. Особенно минометов. Этих людей Виктор Иванович тоже знал по рынку у Молодежной, куда они просачивались, прикрыв свою казачью форму – тулупы из генетически модифицированной овцы цвета хаки и вольфрамовые штаны – пуховиками и джинсами изумительного давно не виданного качества, скорее всего китайские. Что косвенным образом подтверждало информацию, распространяемую федералами, о том, что Сибирское ополчение профинансировано из Китая. Об этом говорили все: и верховный правитель по радио, и бывшие метановые магнаты по опто-волокну, и уволенный за взятку ефрейтор с фальшивыми нашивками за ранение, прижимая к груди только что купленного молочного щенка, Виктору Ивановичу на ухо. Но никто этому не верил. Отчасти потому, что об этом слишком много говорили. Но главным образом потому, что люди еще помнили о том, что, когда-то, когда Сибирь была частью Российской Евразии, она снабжала всю Москву не только пшеницей и мясом, но и гидрометаном, и ураном, и даже целлюлозой. Казаки приходили на Молодежный рынок в основном за самогоном. Когда-то на ВДНХ, где они обитали, тоже был рынок. Но казаки съели и выпили его за несколько дней. Причем, совершенно бесплатно. На Молодежный они приходили с сибирскими ассигнациями – плотными купюрами из розового пластика с отпечатанными на них мрачноватыми лицами знаменитых зауральских деятелей – от генерала Лебедя (5) до принца Кудус-Колчана (1). Это имя долгое время, да и теперь еще, было под запретом в Москве. Но ассигнации с его лицом принимались хорошо. Числа, вернее цифры сибирских номиналов напоминали москвичанам о тех далеких временах, когда деньги измерялись не миллионами, а десятками и даже единицами. Правда, когда это было? А действительно, когда? Виктор Иванович предался воспоминаниям. Он родился в 1984 году. Что было до этого, помнил смутно. В основном по фильмам и телепередачам. (Была в детстве такая штука: называлась телевизор. Ящик с экраном, по которому транслировалась реклама, перемешанная с блоками различной информации, предназначенной и специальной сконструированной для создания у зрителя хорошего настроения. Кажется, они - телевизоры - исчезли еще до войны, вместе с телевидением, вытесненные более прогрессивными ф-панелями (3d-помесь телевизора и компьютера), которые встречаются и теперь, впрочем, день ото дня все реже – единое информационное поле – ЕИП, в котором они работали, сильно деформировалось, благодаря военным действиям, и большинство старых ф-панелей оказались не приспособленными к новому формату, а новые опять же из-за войны так и не успели появиться. То есть появиться они, конечно, появились, но не в рузоне. Эти эс-си-панели были действительно революционным изобретением: они выращивались прямо в голове при помощи стволовых клеток (stem cells – отсюда и название). Но подобные новшества могли позволить себе только экономически развитые государства, если речь шла о массовом внедрении или отдельные экономически развитые субъекты для личного потребления в любых государствах. Однако в тот момент, когда эс-си панели возникли на горизонте общих событий, главное событие в Евразии состояло в том, что война перевалила через Уральский хребет). Но вернемся к прошлому. Производители фильмов трактовали это время, как время великих побед. Создатели научно-исторических передач, - как время стыда и позора. Судя по всему, правы были и те, и другие: просто за великие победы было заплачено стыдом и позором. Причем не отдельных личностей, а всего общества. Сосед Виктора Петровича по рынку бывший священник протоиерей Валерий, - ныне и присно просто Валера, по прозвищу Чернец (он торговал черняшкой) – говорил, что в православии это называется соборностью. Это слово, а заодно и конец эпохи, предшествующей его взрослению ассоциировались у Виктора Ивановича с Храмом Христа Спасителя. Его бурное строительство происходило в конце девяностых. Строительство было обставлено с размахом и подавалось, как акт совокупной доброй воли всех граждан России. Но храм этот, в народе именуемый ХХС, не простоял и 20 лет. Однажды в него пробрался художник-концептуалист по имени Кремер и взорвал самого себя. Да так удачно, что испачкал собой большую часть интерьера. Когда штукатурку соскоблили, выяснилось, что стены только на ней и держались: на то была добрая воля строителей. Храм в недоумении закрыли, и это точно было время стыда. (Об этом тоже много говорили). А потом ХХС рухнул от первой же авиабомбы Сибирской республики, которая упала на Кремль, на другом берегу Москвареки. И о них быстро забыли: и о храме, и о Кремле, на месте которого, образовалось поразительной красоты озеро, питаемое подземными источниками и потому на удивление чистое. Организация UFESCO даже собиралась внести его (озеро) в сотню лучших памятников Земли и не сделало этого только потому, что не определилось, к каким именно памятникам его отнести: природным или архитектурным. Конец восьмидесятых и начало девяностых не оставили в памяти Виктора Ивановича четких следов. Но, кое-что он помнил, например, что деньги – они назывались рубли – тогда тоже измерялись большими числами – тысячами. Потом лишние нули просто перестали наносить на купюры, и тысячи превратились в единицы. Виктор Иванович улыбнулся. Он вспомнил конец девяностых. Ему четырнадцать. Первое свидание. Сто рублей, полученные от родителей. УЗ (увеселительное заведение), где вдруг выясняется, что эти сто рублей со вчерашнего дня почти ничего не стоят. Позже это экономическое чудо назвали иностранным словом «дефолт», смысл которого мало, кто понимал. (Сам Виктор Иванович, исходил из того, что «дефолт» или default по-английски – это нечто установленное по умолчанию). Об этом дефолте много говорили, в основном в том смысле, что он нанес тяжкий урон экономике страны, а кое-кто, воспользовавшись ситуацией (умолчанием), стащил несколько миллиардов долларов. Виктор Иванович не помнил, чтобы этот пресловутый дефолт каким-то образом коснулся его лично, кроме того единственного случая в УЗе, когда он, заказав себе и своей спутнице по одной порции какого-то экзотического ликера, не смог расплатиться. Потом был ВУЗ. Так называли школы, куда молодых людей принимали за деньги, чтобы они могли не служить в армии. Виктору Ивановичу – тогда просто Виктору - приходилось не только учиться, и работать, но и с великим трудом изыскивать свободное время, чтобы тратить заработанную бумагу (рубли были бумажными). Было трудно, но в тоже время весело и легко. Жизненные перспективы терялись в московских туманах, создавая иллюзию бесконечности, легко преображаемую в образы, почерпнутые из рекламы: машина, квартира, дача, друзья, путешествия, дешевая и качественная пища, а дальше…

Совсем рядом громыхнула тяжелая мина. Виктора Ивановича осыпало крупными кусками земли, и он упал прямо на дно воронки, лицом вниз, в глиняную жижу. Полежав минуты две, он поднялся и проверил содержимое фуд пакета – одна из двух бутылок его лучшего самогона – со вкусом мяты и гвоздики - треснула и дала течь. Он быстро открыл ее и сделал большой глоток – граммов на сто пятьдесят – затем достал из заднего кармана брюк складную флягу и быстро перелил в нее остатки. После чего бегло осмотрел свой костюм: если не считать коричневых разводов, которым он не придал значения, ампермеабль военного покроя не пострадал. Чего нельзя было сказать о брюках – на левом колене зияла хищная дыра, и Виктор Иванович возблагодарил противоречивость своего характера, благодаря которой он не стал облачаться в ношеные, но все еще свежие хлопковые брюки Армии Спасения, которые он выменял у знакомого торговца человеческими органами (за два несвежих детских пальца, кем-то оброненных и случайно обнаруженных им прямо на дороге) специально для того, чтобы надеть их именно сегодня - на день рождения Людмилы Петровны – бывшей жены главы временной администрации свободной зоны ВДНХ. Но вот чего было действительно жаль, так это натуральную красную гвоздику, которую Виктор Иванович вырастил у себя в квартире и намеревался преподнести в дар виновнице торжества: у старухи остались обширные связи, и подобный знак внимания был бы не лишним. К тому же, Олег – нынешний любовник Людмилы Петровны - обещал познакомить Виктора Ивановича с ее племянницами. Девушки только-только приехали в Москву из провинции и вследствие этого брали не очень дорого. Грех было не воспользоваться. А сколько брали раньше? Виктор Иванович попытался прицениться задним числом, и не смог. Кажется женщин, которые делали это за деньги, сгоняли в специальные резервации, расположенные вдоль транспортных артерий. Но тогда выходило, что все остальные, делали это бесплатно? Маловероятно. Скорее всего, память дает сбои. Надо будет уточнить. Виктор Иванович вернулся к гвоздике: она погибла - ножка сломалась в нескольких местах. Он в раздражении оторвал ярко-красный бутон, но не выбросил его, как собирался, а положил в карман. Почему-то от этого ему стало нехорошо, будто он только что сделал какую-то гадость. «Но что поделать, если во всей Москве не найти цветов!» - как бы защищаясь, подумал он, припоминая в сердцах, в каком именно месте поток его воспоминаний был грубо прерван разрывом мины. Наконец, он вспомнил: что дальше?..

ПРОДОЛЖЕНИЕ